ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
Фермер на комбайне
Года идут, как облака летят.
Зачем их над землею ветер носит?
Затем, что поле тучно плодоносит,
Затем, что в осень вызревает сад.
(На день рождения)
ХОТЕЛ ЛИ Я БЫТЬ ПРЕЗИДЕНТОМ
Читатель видит, что после моего избрания председателем исполкома — правительства Москвы я занимался всецело строительством домов, реставрацией храмов и памятников архитектуры, сооружал дороги, школы, больницы, одним словом, занимался хозяйством и поэтому на вопрос депутатов, к какой партии себя отношу, назвал себя хозяйственником. И не думал тогда, что придется заниматься политикой, вступить в противостояние с Борисом Ельциным.
Начиная с середины 90-х у меня часто спрашивали, хочу ли я, готовлюсь ли в президенты. Объясняя, почему не хочу, старался, чтобы мне поверили. Говорил твердо: «Я еще не все сделал в Москве», «Надо спросить москвичей, согласны ли они отпустить Лужкова», «Чем я вам не нравлюсь в мэрах?». И еще говорил: «Разве ТАМ хорошо?»
Но успехи в развитии города, экономике, «Большие проекты», каждая моя книга и статьи, выходившие по содержанию за рамки Москвы, побуждали невольно думать, что все делается с прицелом на Кремль.
В студенческие годы мне попала в руки слепая копия «законов Паркинсона». За ночь трижды перечитал текст и запомнил его на всю жизнь. Он, можно сказать, изменил мой взгляд, дал угол зрения на ситуации, с которыми сталкивался почти ежедневно, но не знал, что они вообще поддаются осмыслению. По какой-то неведомой причине эти юморные законы, открытые где-то «там», на Западе, оказались адекватны именно нашей жизни. Больше того: то, что «у них» лишь исключения на фоне общей рациональной обустроенности жизни, для нас привычная повседневность. Так что если уж нам непременно надо заимствовать управленческие теории Запада, то я бы советовал в первую очередь не Хайека с Фридманом, как бы они ни были хороши, а прежде всего Паркинсона. А потом все остальное.
Оглядитесь вокруг, почитайте газеты, посмотрите на экран и скажите: на что больше похожи результаты применения теорий наших либералов — на их обещания или на этот вот научный постулат, приписываемый Мерфи:
То, что может испортиться, портится.
Что не может испортиться, портится тоже.
Да мы каждый день получаем ему подтверждение!
Разве либеральные игры, вернее их последствия в наших условиях, не описываются ироничной формулой «Предоставленные самим себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему»? Могу точно сказать: все московские достижения двадцати лет основаны на противодействии этой всепроникающей аксиоме.
С момента выхода на политическую арену наших бравых радикал-реформаторов я всегда выступал против их постулатов и не считал никогда, что в России «ничего не надо придумывать» и «дважды два четыре и здесь, и в Париже». На самом деле оказалось, что не четыре. Дефолт.
Управляя, будь то объединением заводов и институтов, будь то горисполкомом и правительством Москвы, я не делал того, что власти рекомендовали. Поэтому Москва не пережила ужасов перехода от социализма к капитализму, выпавших на долю других городов.
Постоянно думая о том, как надо и не надо управлять не только фирмой, городом, но и государством, я прочитал студентам Российского гуманитарного университета лекцию «Эгоизм власти». Она датируется 1996 годом, когда состоялись выборы президента России, и посвящалась их итогам и перспективам развития страны.
Спустя три года прочел лекцию студентам в Международном университете после пережитого дефолта. Академик Евгений Велихов посоветовал издать ее книжкой. Я последовал его совету, и «Российские законы Паркинсона» вышли в 1999 году, когда Евгения Максимовича и меня травили на федеральных каналах с благословения президента России.
С тех пор тема управления не покидает меня, начали одна за другой выходить книги: «Пособие для будущего мэра» в 2003 году; «Развитие капитализма в России. 100 лет спустя» с подзаголовком: «Спор с правительством о социальной политике» — в 2005 году; «Россия в системе глобального капитализма. 0 наших задачах в современном мире» — в 2007-м.
Последняя такая книга появилась в минувшем, 2016 году под названием «Россия на перепутье». Она посвящена опыту Китая и Дэн Сяопина, сумевшего не только перейти к рыночной экономике, но и сделать это под руководством Коммунистической партии Китая, сохранившей единство государства и власти в самой многолюдной стране.
При всем при том, делая это в начале 90-х годов, я не мечтал избираться президентом России. Если кто-то в этом сомневается, напомню. У меня есть предшественники, поступавшие подобно мне. Не мечтая о высшей власти, они писали, как улучшить дела в России. Так, сын полковника Василий Каразин, приписанный к лейб-гвардии Семеновскому полку, когда на престол сел Александр Первый, подал ему политические записки с программой царствования на основе общественного самоуправления и народного просвещения. По его идее появилось в Петербурге Министерство народного просвещения, а в Харькове Каразин основал университет ранее, чем тот, что возник в Санкт-Петербурге.
Более близкий мне пример подал Салтыков-Щедрин. Будучи рядовым чиновником, задолго до того, как стал вице-губернатором и великим писателем, он подавал записки об устройстве градских и земских полиций с идеей децентрализации власти.
Дмитрий Иванович Менделеев открыл не только Периодическую систему элементов, но и глубоко интересовался системой налогов и тарифов, вносил предложения по этим проблемам.
Темы книг мне подсказывала жизнь. Я часто бывал в регионах, налаживая контакты, экономические связи с Москвой. Во время поездок в Челябинскую, Оренбургскую области узнал от руководителей, что в городах не только на развитие промышленности, но и для
населения не хватает воды. Чтобы решить эту проблему, в Советском Союзе около 1000 научных и проектных институтов разработали мощный и грамотный проект использования Оби, чтобы напоить 5 засушливых областей России и республики Средней Азии.
Партия, привыкшая к грандиозным замыслам, недолго думая, чтобы придать вес государственной программе, назвала ее «проектом переброски северных рек». Это никакая не переброска рек. Предлагалось часть весеннего паводкового стока одной реки в Северный Ледовитый океан переправить через холм высотой всего 100 метров и канал в наши российские области и в южные республики, страдающие от засухи. Всего 5-7 процентов от общего стока.
Я контактировал с выдающимся специалистом в области водоснабжения Полад-Заде, министром мелиорации и водного хозяйства СССР, и он мне раскрыл суть проблемы. Я изумлялся тогда, когда узнал, что в Советском Союзе отменили этот проект. И еще больше изумляюсь в настоящее время, когда мы можем продавать эту воду суверенным государствам Средней Азии, продавать как нефть.
В отличие от невозобновляемой нефти вода — ресурс возобновляемый. Я просчитал, что затраты в 15-17 миллиардов долларов на эту гидротехническую систему окупились бы за 5 лет. А потом веками получаешь прибыль.
Тогда наши сибирские писатели поднялись на защиту родной реки, увидев в предложенном проекте чуть ли не ограбление России, ущерб природе всей Сибири. Если черпаешь воду ведрами, никакого ущерба реке не причиняешь. И климату вреда никакого. Уменьшив на 5-7 процентов сток теплой воды Оби, только поможем Ледовитому океану.
Вернусь к теме этой главы — выборам президента России в 2000 году и моей позиции. Когда Борис Ельцин по закону третий раз не мог баллотироваться, произошло много драматических событий.
«Крестный отец Кремля» Березовский тогда еще не утратил былого политического влияния. Озабоченный защитой своего капитала, он искал вместо уходящего на покой больного президента фигуры, способные его заменить. Сам Борис Абрамович ясно понимал, что ему, замешанному в громких скандалах, выдвигать свою кандидатуру на роль главы государства бесполезно. Поэтому подбирал человека, на которого бы мог опереться и тот заменил бы ему Ельцина в Кремле.
Борис Абрамович посещал меня в здании мэрии Москвы на Тверской, мы встречались с ним и беседовали в моей рабочей комнате за чашкой чая. Он тому, кого собирался убрать с дороги, предложил ни больше ни меньше роль премьера с последующим выдвижением на пост президента.
При этом поставил два условия. Первое — не трогать после сложения полномочий Бориса Николаевича и его семью. Это правильное предложение, которое пришлось мне по душе. Давно пора создать цивилизованные условия передачи власти, не уподобляться Хрущеву, которые облил грязью Сталина. По его примеру, придя к власти, поступали другие лидеры партии. Брежнев поносил Хрущева. Горбачев в свою очередь Брежнева. Ельцин не пощадил Горбачева. Это условие Березовского я принимал.
Но на втором условии — не трогать результаты приватизации — мы с Березовским не сошлись. Я ответил, что всегда выступал против этого безумия и не могу поступиться принципами.
На этом мы расстались, и он начал искать другую кандидатуру в преемники Ельцина.
Во время поездки в Лондон в 1998 году я публично заявил, отвечая на вопросы журналистов: — Если я буду видеть, что претенденты на пост президента не несут необходимых государственных позиций, которые обеспечат России стабильность и процветание, я вступлю в борьбу. Если увижу, что на этом поле все спокойно и есть достойные претенденты, выберу одного из них и буду его поддерживать активно.
Вернувшись в Москву, я начал формировать новое движение, партию «Отечество», и защищать столицу от последствий августовского кризиса, недавнего дефолта.
Партия шла на выборы президента России, роль которого предназначалась в случае победы не мне, а Евгению Максимовичу Примакову, проявившему себя не только ученым, востоковедом, избранным действительным членом Российской академии наук. Его чтили в военной разведке, чьим шефом успешно состоял. После обвала рубля Примаков умело руководил правительством России и вывел ее из кризиса. Он хорошо понимал, как и я, что принесли народу «обвальная приватизация» и «шоковая терапия».
К тому времени мои отношения с Борисом Николаевичем Ельциным ничем не омрачались. Они сложились хорошими после двух боевых испытаний в 1991-1993 годах в борьбе с ГКЧП и Верховным Советом РСФСР, вызывая зависть у окружения президента.
Все круто изменилось после того, как Ельцин услышал мое выступление в Совете Федерации в защиту Генерального прокурора Юрия Скуратова. После дефолта он начал расследование деятельности крупных чиновников. Они подозревались в игре на рынке, которая привела экономику России к катастрофе. В их числе Генпрокурор назвал Чубайса, «молодых реформаторов», вице-премьера, бывшего министра иностранных дел, заместителя министра финансов, а также Татьяну, дочь Ельцина.
Получив от генерального прокурора Швейцарии сведения об отмывании денег в банке этой страны, Скуратов возбудил уголовное дело против чиновников Управления делами Президента по подозрению во взятках за контракты на реконструкцию Кремля.
Начатое громкое дело до конца ему довести не дали. По федеральному телеканалу показали скандальный фильм «Трое в постели», где тайно сняли «человека, похожего на Генерального прокурора» в объятиях девиц.
Все сделали спецслужбы для того, чтобы убрать Генерального прокурора и увести от суда близких к президенту людей. Не один я протестовал против отставки Генпрокурора. Государственная дума и Совет Федерации долго не принимали ее, несмотря на давление Кремля. Я говорил тогда с трибуны: да, очень позорное явление то, что показали, если оно на самом деле истинно. Но использовать его в политической борьбе против Скуратова, начавшего расследование сведений, переданных генеральным прокурором Швейцарии,— нельзя.
Когда мое выступление показали Ельцину, он дал меня на растерзание. Моя самостоятельность ему не нравилась никогда, и он скомандовал: «Фас!» Примакова и меня начали травить самыми грязными средствами.
Ельцин и его окружение не хотели нашего прихода к власти.
Каждый вечер по Первому каналу, ОРТ, все еще находившемуся под влиянием Березовского, унижали нас матерые телеведущие — Леонтьев, Шеремет в паре с Невзоровым и, разумеется, Доренко, по словам Ельцина, «самый красивый на нашем телевидении». На государственном канале РТР к ним примкнул Сванидзе.
Интернет, несколько газет вошли в долю. Тональность передач и публикаций на любой вкус: от аналитики до свинства. Но не буду о форме. И об аргументах не буду, они, думаю, очевидны.
Правящая партия НДР, «Наш дом Россия» стремительно теряла силу. Ее покидали известные давние соратники Ельцина, примыкая к «Отечеству».
Чтобы избежать неизбежного поражения правящей партии, все тот же Березовский придумал ее не спасать, а начать предвыборную кампанию с чистого листа, сформировать новое движение, партию «Единство».
По примеру правящих в США Республиканской партии, чей символ сильный слон, и Демократической партии, ее символ упрямый осел, Борис Абрамович придумал олицетворять «Единство» в образе доброго и сильного медведя.
В первую тройку задуманной партии вошли чтимые в народе лица, но не игравшие ключевую роль в Кремле: основатель МЧС Шойгу, непобедимый борец Карелин и генерал милиции Гуров, прославившийся борьбой с организованной преступностью.
Партия «Отечество» получала мощную поддержку в регионах, поэтому на федеральных телеканалах началась мощная кампания против Примакова и Лужкова. Нас обливали грязью. На экране крупным планом появилось окровавленное бедро, якобы снятое во время операции Примакова, чтобы доказать, мол, он не способен по состоянию здоровья руководить государством.
Против лома нет приема. На парламентских выборах «Отечество» заняло третье место. Евгений Максимович отказался от участия в выборах президента.
Успех пришел на выборах мэра и вице-мэра Москвы. Моим соперником выступил бывший премьер, лидер правых сил Сергей Кириенко. В прессе он утверждал: «Московское экономическое чудо лопнуло», «Красивая жизнь в столице кончилась». Советовал мне «убегать из Москвы».
Егор Гайдар, поддерживая Кириенко, доказывал, что созданная в городе система управления неэффективна и я «абсолютно не умею расходовать деньги».
Вторым соперником Кремль назначил управляющего делами президента Павла Бородина, до Москвы руководившего Якутском. Он обещал московским очередникам немедленно передать ключи от ста тысяч пустующих квартир и утверждал, что производительность труда строителей Москвы ниже, чем в Якутске…
Оба крупно проиграли, несмотря на поддержку Кремля.
Спустя год возник союз «Единства» и «Отечества», состоялся учредительный съезд новой партии. Она вошла в историю под названием «Единая Россия», ее сопредседателями избрали Сергея Шойгу и меня.
Мы с Шанцевым одержали победу в первом туре выборов мэра Москвы, набрав около 70 процентов голосов москвичей.
ПРЕЗИДЕНТ ВЛАДИМИР ПУТИН
Первым в ночь после выборов мне позвонил и поздравил премьер Владимир Путин, который в травле меня не участвовал. Я его поддержал на выборах, и 26 марта 2000 года к власти пришел второй президент России.
За три дня до президентских выборов Путин впервые приехал в мэрию, где я ему представил команду. После чего мы сели в машины и три часа совершали субботний объезд. Проехали по Третьему транспортному кольцу, спустились на новую станцию метро, заехали в Ясенево в новый Ледовый дворец.
Расставаясь, президент пошутил: «Не создавая культ личности Юрия Михайловича, построенное следует отнести к очевидным достижениям, и многое можно назвать поистине памятниками городскому руководству».
Вторая встреча произошла на День города в 2001 году, тогда газеты процитировали его высказывание: «Москве всегда везло на Юриев, начиная с Юрия Долгорукого».
Присутствовал Путин на приеме, устроенном мэрией по случаю нового, 2004 года. И там продолжил начатую линию воздавать должное Москве: «Такого напряженного ритма, в каком работает Москва, не знает ни один город России. Москва не оставляет шансов не поражать нас тем, что происходит в столице. Она действительно поражает динамизмом, показывает пример всей стране, как надо развиваться в современных условиях. Это пример эффективного управления таким сложным мегаполисом, каким является Москва».
Побывал президент на приеме по случаю нового, 2007 года. И тогда нашел незатертые слова: «Москва не только визитная карточка России, город с блеском куполов, особой архитектурой и благоустроенным жильем. Это еще и образ хозяйствования, образец внимания к людям и решению их насущных проблем».
Наступившим летом Путин приехал в Куркино, не только чтобы увидеть особую «школу здоровья» и экспериментальный жилой район, где все в зелени, плотность застройки в два раза ниже обычной, без типовых домов, и у каждой семьи нет проблем с гаражами.
Перед встречей с ним я заявил о желании сменить род деятельности после пятнадцати лет руководства городом. Срок моих полномочий истекал. С пулом журналистов президент прибыл, чтобы решить — продлевать их или нет. Путин не спешил сообщить о том, что все ждали. Как бывший заместитель главы правительства Санкт-Петербурга, он знал проблемы города и мог сравнивать результаты, они явно были в пользу Москвы.
— Вы знаете, — признался Путин, — сказать, что мне понравилось, мало. Мне очень понравилось то, что я увидел здесь. Это не хуже, чем в ведущих мировых мегаполисах, а по многим показателям лучше, это решение проблем социального развития. Едешь, глаза радуются. Да и что особенно важно: это не для каких-то групп, это для рядовых граждан.
В его решении я не сомневался, и оно состоялось в таких выражениях: «Я бы не стал настаивать на том, чтобы он продолжал выполнять обязанности мэра, если бы еще раз, подчеркну это, не результаты того, что мы видим в Москве. Это правда».
В тот раз голосовали за мэра Москвы не избиратели, а депутаты Московской городской думы.
После выборов Путин приехал в мэрию на церемонию вступления в должность. И выступая, признал, что в случае всеобщих выборов я бы стал мэром, потому что успехи мегаполиса очевидны: «Москва стала не только самым крупным, но самым процветающим городом». Налицо, по его словам, десятипроцентный рост экономики в течение последних лет, удвоение валового внутреннего продукта, лидерство в жилищном строительстве и решении социальных проблем.
После церемонии неожиданно для всех Путин, пребывавший в приподнятом настроении, подошел к трибуне, попросил «два слова не для протокола» и рассказал анекдот, услышав на инаугурации, что меня сравнили с дирижером оркестра: «И я хотел по этому поводу рассказать историю. Один дирижер репетировал с оркестром, и ему не нравилась игра музыкантов. Он прекратил работу и сказал: «Вы и вы…» — «А можно и я?» — протянул руку один из музыкантов. «Да, и вы тоже, — согласился дирижер. — Вон отсюда, чтобы я вас больше не видел». Подобные сцены должны быть скорее исключением для руководства Москвы, но если есть такая необходимость, то почему бы и нет?»
Третий раз в том году Путин выступил на празднике Дня города и напомнил слова Константина Аксакова, что Москва внесла в сознание народа мысль «о всей русской земле и нераздельном государстве Российском в ответ на междоусобицы и раздробленность».
От памятника Юрию Долгорукому мы поехали с ним, чтобы увидеть Большой дворец и весь ансамбль, воссозданный в Царицыне. Путин знал, что требовали «оставить руины как они есть», мол, они сами по себе памятники. Поддержал мое желание воссоздать заброшенную резиденцию и поразился увиденным: дворцами, мостами, воротами, гротами, парком и прудами, заполненными народом. То была последняя наша поездка по Москве. Его каденция заканчивалась.
В 2007 году я передал ректору Московского университета символический ключ от Фундаментальной библиотеки и новых зданий факультетов. За год впервые родилось 100 тысяч детей. Прибавилось сто детских садов и свыше 5 миллионов квадратных метров жилья.
Для чего я привожу высокие оценки со стороны президента в адрес правительства Москвы? Для того, чтобы доказать простую мысль: его преемник, невзирая на достижения города, объявив об «отрешении от должности», одним росчерком пера их перечеркнул.
«УТРАТА ДОВЕРИЯ»
Как ни странно, в демократической России моя отставка происходила по давнему известному сценарию, который разыгрывался при советской власти. Чтобы убрать выпавшего из обоймы вождя, публиковалась в органе ЦК партии газете «Правда» или в «Известиях» Верховного Совета СССР статья с «партийной критикой», после чего следовала отставка. Так поступили с Молотовым и отправили бывшего премьера и министра иностранных дел СССР послом в Монголию.
При Горбачеве после статьи о недостатках в строительстве Москвы лишился членства в Политбюро и кабинета первого секретаря МГК КПСС Виктор Васильевич Гришин.
Такого рода публикации не раз мне пришлось пережить, начиная со злосчастной статьи «Падает снег», случившейся всего два года спустя после вхождения в должность мэра Москвы. За ней последовала травля скульптуры Петра, предвыборной борьбы в 1999 году и так далее.
Что пора уходить, мне ясно дали понять, когда накануне 9 Мая, Дня Победы, в 2010 году по телевидению показали колоннаду Большого театра, увешанную портретами Сталина. Та компьютерная картинка Сталина с Большим театром стала в один ряд с картинкой Петра с ногами Колумба.
Провокация накануне Дня Победы — на совести телевидения и политических разводчиков. Они хорошо знали: никакого подобного решения правительства Москвы о портретах Сталина на Большом театре нет и быть не может. Но выполнили заказ — путем обмана, дискредитации Лужкова унизили его в глазах общественного мнения, я бы сказал, хамским и некрасивым способом.
У меня нет никаких иллюзий относительно Сталина и сталинизма. Муж сестры отца сидел в лагере и много мне рассказывал об ужасах сталинских лагерей.
Чем вызвал я недовольство президента Медведева? Тем, что публично вопреки ему заявил: глав регионов должен выбирать народ, а не депутаты местных собраний. После чего Медведев посоветовал несогласным с ним подавать в отставку. Что я и сделал. Но он тогда ее не принял.
Последняя капля ненависти, которая вылилась в мое «отрешение» от власти, связана с историей «Ленинградки» за пределами Москвы, не связанной с решениями российского правительства. В «Российской газете» по просьбе редакции я написал в статье, что можно спорить и дальше протестовать защитникам Химкинского леса, но мой подход состоит в том, что проложенный магистральный путь нужно завершать. Химкинский лес не следовало рубить, а дорогу вводить в город где-то у Новой Риги, там больше пространства, меньше лесов. Но раз дорогу государство спроектировало, построило, и если Химкинский лес вырублен на 80 процентов и путь проложен, то останавливать работу, платить невероятные штрафы фирмам за понесенные убытки не стоит.
Меня вызывали в Администрацию Президента и не скрыли, что готовится указ «по недоверию», предлагали подать заявление об уходе по собственному желанию. И тогда «уйду по-хорошему». Дали время подумать и, чтобы быстрее соображал, по центральным каналам показали фальшивки, документальные телефильмы «Дело в кепке» и «Москва, которую мы потеряли».
Такие картины готовятся не один день и не месяц. Задача убрать меня стояла давно. Все увидели по ТВ так называемый Черкизон, огромный и безобразный Черкизовский рынок, принадлежавший Тельману Исмаилову. Мое отношение к этому рынку Тельман хорошо знал. Я бы никогда не разрешил его организацию.
Черкизон появился не на муниципальной территории, на федеральной земле, переданной Институту физкультуры, конечно, не под торговлю.
Я неоднократно протестовал против того, что там творилось. Но меня посылали подальше и отвечали: «Мы сами разберемся». Тот рынок представлял собою очень выгодное вложение минимальных средств при максимальной прибыли. В существовании Черкизона были кровно заинтересованы многие, начиная от руководства института и кончая силовыми структурами, хорошо осведомленными о творившихся там безобразиях, рабском труде эмигрантов и всех прочих криминальных делах.
Тельмана я несколько раз предупреждал. У меня с ним сложились хорошие отношения, говорил ему, что на первом этапе, когда пришлось открывать рынки везде, Черкизон терпели, находясь в безвыходном положении. Рынок заполнял «Лужники», даже на Тверской у исполкома Моссовета торговали с рук, Гайдар даже предлагал установить памятник коробейнику как спасителю отечества.
Говорил Тельману: «Этот этап безумного торжища с крысами и мусором быстро пройдет. — Убеждал: — Построй современный торговый центр, и ты обеспечишь себе в Москве будущее». Я сожалею, что так все с ним вышло.
Тельман Исмаилов при всем при том, о чем замалчивали, очень помог многим театрам, деятелям культуры. Они без его средств не выжили бы, поэтому на праздниках в его доме блистали самые яркие звезды театра, кино, эстрады, что показали по телевидению.
В основу картин обо мне лег составленный Борисом Немцовым и бывшим заместителем министра энергетики Владимиром Миловым доклад «Лужков. Итоги», за год до выхода картин опубликованный в виде книги с таким же названием. Не исключено, что издание инициировалось Администрацией Президента.
Чем объяснить, что в числе авторов оказался Борис Немцов, давно ушедший из правительства России, особа, одно время приближенная к президенту Ельцину, видевшего в нем своего преемника?
То была месть мне. Когда Немцов назначался первым замом премьера, он предложил, чтобы население в течение одного года перешло на полностью оплачиваемые жилищно-коммунальные услуги. У нас тогда произошел с ним очень серьезный конфликт. Я выступил против такого решения, имея серьезные доказательства. Показал, что население страны в том положении, в каком оно оказалось, абсолютно неспособно оплачивать услуги при таком скоростном переходе. С советских времен оплачивалось всего 15 процентов стоимости ЖКХ, остальные расходы покрывались государством.
Я выступил на заседании, которое вел Ельцин, и доказал, что предложение Немцова абсолютно необоснованно, это еще один революционный способ решения проблемы. Способно полностью оплачивать жилье всего 15 процентов населения, а остальные 85 процентов этого сделать бы не смогли. И если мы перейдем на такую систему, то получим безумное количество неплатежей. С ними ни власть, ни народ не справятся.
Второй конфликт произошел, когда Немцов баллотировался на выборах мэра в славном южном городе на Черном-море, где прошла позже зимняя Олимпиада. Он выдвинул свою кандидатуру на пост мэра Сочи. Он родился и жил в этом городе. Закончилась та кампания тем, что я поддержал его соперника. Приезжал в Сочи, встречался с избирателями, выступал на митингах. Мой кандидат выиграл, а Немцов, несмотря на то что молодой, очень красивый и яркий, с треском проиграл. Такая вот история.
Он мне отомстил.
Беспрецедентную после отставки кампанию травли меня и моей жены великая Галина Вишневская сравнила с той, что велась в советские времена против Мстислава Ростроповича и нее.
Но все, о чем здесь было сказано, в том числе и обвинения в задымлении Москвы горящими в Подмосковье торфяниками, — это был лишь повод. Причина моего «отрешения» (слово-то какое страшное нашли!) была в другом. Тогдашний президент России Д. Медведев, заканчивая свой первый срок президентства, очень хотел выдвинуться на второй. В Америке, к примеру, проработавший один срок президент считается неудачником, если он не был избран повторно. И Медведев решил попробовать вторично победить на президентских выборах вопреки никчемным результатам работы в течение первого срока, а также вопреки договоренностям, что он будет президентом только один срок. Для укрепления своих амбиций ему нужна была поддержка в первую очередь Москвы и москвичей. С этим предложением ко мне приехал известный в прошлом предприниматель Борис Григорьевич Хаит. Он сказал, что от меня ждут поддержки Медведева на следующих президентских выборах. Но предупредил, что если я откажу, то моя карьера будет не только окончена, но и последуют санкции. Это было в апреле 2010 года. Тем не менее, я решительно отказался. Что последовало вслед за этим — хорошо известно. Но я догадывался о своих перспективах не только в сентябре 2010 года, а намного раньше. Так что и Химкинский лес, и портрет Сталина на Большом театре, и задымление Москвы — все это были лишь поводы дискредитировать меня в глазах москвичей. Настоящая причина была одна: мой отказ поддержать Медведева в его претензиях на второй срок президентства.
Все ниспровержение происходило накануне моего дня рождения, 21 сентября. По этому случаю получил много поздравительных телеграмм. В одной прочел: «Вы пользуетесь заслуженным авторитетом как компетентный и опытный профессионал, энергичный, наделенный организаторским талантом руководитель. Желаю вам успехов в ответственной работе, здоровья и всего самого доброго».
Ее подписал премьер Владимир Путин.
В другой телеграмме выражалась благодарность за «благоукрашение Москвы, восстановление и строительство храмов и монашеских обителей». В телеграмме мне желал «душевного мира, благополучия в неоскудеваемой Божией помощи в моих трудах» Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.
Ровно неделю спустя после дня рождения президент Медведев преподнес мне в качестве подарка Указ об отрешении от власти в связи с «утратой доверия». Указ датируется 28 сентября. За день до этого я передал на его имя письмо в Администрацию Президента. Вечером его опубликовала редакция «The New Times». Каким образом мое письмо там оказалось — не знаю. Факсимильное изображение есть в Интернете, каждый может его прочитать и убедиться: иллюзий относительно отставки у меня не оставалось.
В письме Медведеву я написал, что у нас в стране страх высказывать свое мнение существует с 37 года, и в Думе говорят: парламент не место для дискуссий. Возникнет ситуация, при которой только слова одного руководителя будут «отлиты в граните» и им надо следовать во всем беспрекословно. И дал негативную оценку его работе в должности президента: «Ваша администрация завела политическую ситуацию в тупик». Заканчивалось письмо словами: «Уговорить меня подать заявление «по личной просьбе» невозможно. За кресло не держусь, но службой москвичам дорожу».
На следующее утро последовала отставка. При том, что за два года правления Медведев не только не высказал мне ни одной претензии, но и неоднократно награждал. И вдруг случилось нечто невероятное.
Всем, кто меня спрашивал, за что «отрешение», я отвечал: «Моя отставка — это несправедливость и беззаконие. И месть за мой отказ поддержать выдвижение Медведева на второй президентский срок». Да, это было. Дважды по его поручению ко мне обращался с такой просьбой мой давний знакомый, известный предприниматель. Дважды я отказал.
В Государственной думе требовавший отставки Жириновский назвал мою команду «московской мафией». Он передал в руки Путину красного цвета папку с «компроматом». Полистав страницы, Путин прочитал вслух, что Лужков «самые жирные куски передает в руки иностранных граждан, готовя себе таким образом «пути отхода», что вызвало смех в зале.
Вице-премьера правительства Москвы Рябинина судили за коррупцию, о ней шла речь в папке. Дело кончилось тем, что подсудимого оправдали и извинились перед ним.
Прошло семь лет с тех пор. «Где посадки?» — повторю крылатые слова Путина. Их нет, как не было «московской мафии».
ФЕРМЕР НА КОМБАЙНЕ
После такой мощной кампании против меня, когда человека нужно просто выносить ногами вперед, вдруг я не услышал НИ ОДНОГО плохого слова от москвичей в свой адрес! Наоборот, столько писем, встреч на улицах, столько аплодисментов, когда появляюсь в театрах. Во Дворце съездов перед началом чествования Андрея Караулова, когда вошел в зрительный зал, в нем шесть тысяч мест, все люди как по команде встали! Я дорожу таким отношением. Правда, думаю, что это не моя заслуга, а нашей сердобольности. Мы, русские, всегда стараемся защитить обиженного. Это заложено в генетике нашей.
Снова ощутил себя москвичом. И это чувство оказалось очень приятным. Впервые мог, никуда не спеша, провести время с семьей, пообщаться с внуками. Стал чаще ходить в театры, на стадион, не как начальник, а как зритель и болельщик. Я — свободен! Это ощущение помогло пережить удар, который выпал на мою долю.
Вслед за горечью, вызванной несправедливостью одного человека верховной власти, меня обрадовала благодарность народа. Внешне должность мэра выглядит очень привлекательно, но это тяжелая работа на износ, без суббот и воскресений, без длительного отпуска, с выездами на ЧП и звонками среди ночи. И вдруг все это кончилось.
Когда работал градоначальником, мне не хватало времени. Когда уходил, узнал, что у меня больше пятисот неиспользованных отгулов. А если добавить рабочие выходные, то окажется таких дней, наверное, около двух лет…
Моя жизнь двадцать лет протекала на виду у всех, какой она стала — пишут журналисты, не забывая меня. Что тоже радует. Хочу на последних страницах книги рассказать, чем занимаюсь сейчас в свои годы.
Жить без дела не могу. Мне требовалось после неожиданного освобождения от нагрузки чем-то заняться. Гавриил Попов, спасибо ему, предложил возглавить факультет крупных городов в университете. По моей инициативе его создали. Не раздумывая, согласился стать деканом с зарплатой 1 рубль в месяц.
В нагрузку, как всем новичкам, мне поручили провести «Сократовские чтения», они по сложившейся традиции каждый год устраиваются для студентов и преподавателей. Чтобы был понятен их масштаб, скажу, что зачитывается 300 докладов. Я начал готовить свой, изучать жизнь Сократа и погрузился в тему, она оказалась глубокой и интересной. События жизни философа мне близки по эмоциональному напряжению. Сократ поразил стойкостью. И сознательно пошел на смерть, принял яд, но не предал убеждения даже ради жизни. Прочитал курс лекций и поразился, что к человеку, жившему за 400 лет до рождения Христа, студенты относятся с большим интересом, чем к современникам.
Кроме лекций сочинил пьесу «Сократ всегда Сократ». Никогда не верил, что у человека может возникнуть одержимость что-то написать. Но мой «Сократ» — как раз тот случай. Писал о нем в стихах везде, где бы ни оказался. Когда сидел в гостинице, то и на гостиничных листках что-то сочинял, переписывал, собирал вместе. Давал выход эмоциям. Увидел в судьбе Сократа то, что очень важно знать каждому современнику.
С факультетом и с Гавриилом Харитоновичем, к сожалению, отношения прервал. Мне нравилось работать в тандеме с ним, считал Попова истинным демократом, о чем написал в этой книге. Возмутила меня опубликованная в газете статья с призывом очищать генофонд на стадии зародыша, установить предельные нормативы рождаемости в бедных государствах, выйти из тупика, «на которые указывал еще Мальтус». Странно слышать от демократа в XXI веке: «Гражданин должен иметь то число голосов, которое соответствует его образовательному и интеллектуальному цензу, а также величине налогов, уплачиваемых им из своих доходов». Из чего следует, что действительный член Российской академии наук получит один голос, а член правления Газпрома — тысячу.
Еще неприятнее его статьи и книга, где повешенный за предательство генерал Власов, воевавший на стороне фашистов с Красной армией, выдается за «замечательного русского патриота».
Последних студентов я принимал летом 2012 года и тогда всецело занялся сельским хозяйством, что удивило многих. Никогда не жил в деревне, не сеял и не пахал… Что побудило этим заняться? Моя фамилия — Лужков — обязывает, мои предки тверские мужики, жили среди лугов.
В Москве я занимался не одной химией, руководил Агропромом. Это еще один фактор, пробудивший тягу к земле. Не забываю, как в детстве сажал с братьями картошку, спасшую семью в военные годы. Решил попробовать себя в сельском хозяйстве.
Есть шутка: если хочешь потерять деньги с удовольствием, иди в ночной клуб. Если хочешь, вкалывая, надежно потерять деньги — займись сельским хозяйством. Пытаюсь в нашем калининградском хозяйстве преодолеть этот стереотип. Судьба привела меня в бывшее известное с XVII века имение «Веедерн», принадлежавшее потомкам немецкого коннозаводчика Эберхарда фон Цицевитца. Он специализировался на выращивании знаменитых лошадей тракенской и ганноверской породы. Елена, моя жена, приобрела это разорившееся в пух и прах хозяйство, когда была президентом федерации конного спорта России. Она вложила уйму денег в восстановление конюшен и всего хозяйства. А когда меня «отрешили», предложила заняться им с обещанием помочь в создании фермерского хозяйства. Я с радостью принял ее предложение. Последняя хозяйка имения Анна фон Цицевитц однажды приезжала сюда совсем уже старая. Плакала очень. Но порадовалась, что хозяйство не брошено на произвол судьбы, как многие местные поместья, и возрождается!..
В имении на лугах пасутся тысячи знаменитых романовских овец. Помимо рапса и пшеницы выращиваю овес, ячмень и гречку. Собираю в год урожай, 14-15 тысяч тонн зерна. В свое время Косыгин, наш замечательный премьер, организовал и лично открыл большую конференцию по луговодству. Я с моей фамилией поначалу удивлялся, чего там обсуждать: бери и коси! Но оказалось, это целая наука — разные животные требуют разного по качеству сена. И земля не должна быть бросовой: чтобы вырастить хорошую траву, нужно предусмотреть тысячи мелочей. Немцы получают 10 тонн сена с гектара, а мы всего 3 тонны.
У нас с Леной 5000 гектаров, они обрабатываются, а рядом пустующая земля. И она меня тревожит, волнует, как проблема воды, помянутая в книге. В Германии, например, если ты не работаешь со своей землей и если это земля сельскохозяйственная, ты платишь бешеные налоги. А если работаешь — получаешь дотации. В России все не так, как надо. Кредитов не хватает, проценты займов высокие. Где деньги взять? Не у государства. Деньги нужно брать у латифундистов, владельцев тысяч гектаров, которые не используют собственную землю. Нужен «Декрет о земле», обязующий всех владельцев земли ее холить и лелеять. Если рядом со мной появятся такие же хозяйства, которые работают на своих полях, то мне меньше придется применять гербицидов, использовать трактора и культиваторы, плуги, дискаторы, бороны и так далее, чтобы свои поля содержать на уровне.
Как я себя называю сейчас? Ну, могу сказать, так: фермер на комбайне. Имею права тракториста и комбайнера. На дни рождения жена дарила комбайн, трактор, сеялку, культиватор. Мой друг, бывший президент Адыгеи Хазрет Меджидович Совмен, подарил целый набор сельхозтехники. И дело пошло.
Представьте себе золотое море, колышущееся от ветра. Ты плывешь по нему на этой махине, комбайне, и понимаешь, что вырастил хороший урожай, что занимаешься важным и полезным делом, которое брошено в стране, что дал работу и обеспечил достойную зарплату людям… Все это очень стимулирует и вдохновляет.
Что касается моей сегодняшней занятости, то дай мне Бог осуществить мою цель — создать безубыточное сельскохозяйственное производство. Я себя чувствую великолепно с точки зрения того, чем занимаюсь. Продолжаю активно работать, к сожалению, по-прежнему не хватает времени на все: я задействован ничуть не меньше, чем прежде в химической промышленности и в городской среде. И поэтому чувствую себя комфортно. Но вместе с тем, как может себя чувствовать полностью комфортно человек, который видит, какие проблемы сегодня существуют в его родной стране?
Вместе с овцами и лошадьми не забываю о своих пчелах. Я перевез их из Молоденово, где находилась резиденция мэра Москвы, в Калужскую область. Там большая пасека, свыше 200 семей. На ее базе создал целостное хозяйство, которое хорошо принято местным населением. Когда смотришь на поля, засеянные желтым донником, или на синее-синее море фацелии, начинаешь понимать, что Медынь — это название, которое наши предки дали этому месту не зря.
Мне люба идея одноэтажной усадебной России, а не мегаполиса-муравейника, в который хотят превратить Белокаменную, растянув ее протяженность чуть ли не до Калуги.
Безумное увеличение территории Москвы в одном направлении я считаю грандиозной ошибкой. Столица веками росла как дерево — кольцами, это естественно и удобно жителям, у города до последних лет существовала радиально-кольцевая планировка. Она давала всем жителям окраин равномерное расстояние до центра. То, что произошло,— искажение всей системы жизни города, всей его структуры.
Мы не улучшаем ситуацию, а только портим. Я всегда говорил о совершенно иных принципах. У нас есть замечательный опыт — Зеленоград, город-спутник, самостоятельное образование, развивающееся, высококультурное, с хорошими условиями жизни. Такие спутники и нужно формировать вокруг Москвы. И самая главная задача — связывать их с ней суперэффективными транспортными коммуникациями. Создавать там рабочие места, которые бы исключили необходимость приезда в город каждый день 800 тысяч (!) работников из Московской области и других ближайших регионов. Все они должны оседать в городах-спутниках, новых префектурах.
Количество рабочих мест в городах-спутниках должно быть больше, чем постоянного населения. Чтобы все те, кто не имеет работы в Московской области, могли бы ее получить там. Вот так правильно. А расширить Москву, создав какую-то трапецию, и получить «замочную скважину» на теле земного шара считаю безжизненным и неразумным.
ЕЩЕ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ
В прошлом году в день 25-летия нашей свадьбы мы с Леной обвенчались в нашей домовой церкви. В кругу родных и друзей обменялись по традиции серебряными кольцами. Когда меня спросили, что нас побудило обвенчаться, ответил: «Мы хотим быть вместе и на том свете».
В чем секрет нашего брака? Любовь и взаимное уважение. И не мешать друг другу. Меня до сих пор восхищает неординарность моей жены. Она всегда, даже в случаях острых, находит нестандартные решения. Да, я и сейчас часто говорю жене о любви. Хотя мы вместе свыше четверти века.
Свой талант она тратит не только на зарабатывание. Ей интересно КРАСИВО делать. Красиво строить. И ей интересно решать гуманитарные задачи. Она проводила много лет в разных городах вечера, концерты типа дягилевских «Русских сезонов», как она их называла…
Лет 15 назад мне делали операцию. Просыпаюсь после наркоза и не знаю почему (а я не так уж хорошо знаю английский язык), находясь еще в полном тумане, сразу спрашиваю: «Вэр из май вайф?» Врачи сильно удивились.
Мы никогда не конкурировали. Бывает, что спорим. Но до конфликта дело не доходит. Семья — не бизнес, здесь надо уметь взаимно уступать.
Неприятности нас только сближали. Еще до своей странной отставки я получил «сигнал» о том, что должен написать заявление об уходе. Собрал семью и сообщил, что у меня есть два пути — смолчать или действовать. Елена и обе дочери ответили единогласно: «Пиши заявление!» Я очень горжусь, что мы воспитали таких детей.
Конечно, Лена переживала из-за моей отставки. Но она сказала мне: «Я за тебя не боюсь, потому что твой характер такой несносный, что ты обязательно найдешь себе занятие». И оказалась, как всегда, права.
Мы очень уважительно относимся к самостоятельности друг друга. Она не давала мне советов, пока я работал мэром. Здесь действовало четкое правило: я не вмешиваюсь в ее дела, она не вмешивается в мои решения. Вот и сейчас Елена развивает свой бизнес в Европе, а я пашу на комбайне под Калининградом.
Лена вообще сейчас отвечает за все, а я отвечаю за сельское хозяйство! Ну а если говорить серьезно, для меня самое главное не стать классическим бездеятельным пенсионером, греющимся на диване. Боюсь старости. Если стану старым, то не смогу водить машину со скоростью 200 километров в час, играть в теннис и гольф. Не смогу быть активным, а для меня это катастрофа.
Что касается домашнего хозяйства, то здесь никак не влияю. Вполне сознательно передал домашние дела в зону ответственности жены. Как должен одеваться муж или поддерживать свое здоровье — все это прерогатива Елены. И я счастлив, ведь она делает все со вкусом.
Обычно Лена говорит, что я ее научил безумной работоспособности. А она меня научила быть более радикальным по отношению к несправедливости. Более жестко реагировать на необъективность и непорядочность.
Убедил Елену в своей философии в отношениях с детьми. Считаю, нужно предоставлять им право делать свои ошибки, принимать решения, не уберегать их искусственно и ни в коем случае ничего не навязывать.
Мы всегда хотели, чтобы наши дочери учились на родине, получили высшее образование и прошли период становления личности в России. Однако ситуация, которая сложилась после моей отставки, не позволила нам это сделать. Вынуждены были в связи со всякими угрозами сорвать их с учебы и отправить в Лондон. Сняли Алену с третьего курса МГУ, а Ольгу — с первого. Год они совершенствовали английский язык, поступили в институты. Ольга изучала экономику, Елена занималась экологией.
Жили они, когда учились за границей, с мамой. Елена — их кумир.
Семья у нас, несмотря на возможности, очень простая. Дети воспитаны в традициях, в которых испокон веков росли русские девушки. Приветствуются достоинство, труд, сдержанность. Они девочки современные, но очень скромные. Несмотря на то, что мы испытываем территориальную разобщенность, очень дружим и семью свою ни при каких обстоятельствах не потеряем.
Сегодня постоянно куда-то стремимся, куда-то летим. Елена разрывается между своими проектами, я часто за рулем, на комбайне, на пасеке…
Покой нам только снится! Первого мая 2017 года поздно вечером записывал на диктофон воспоминания, а утром с женой и друзьями улетел отдохнуть в Грузию. Я почетный гражданин республики, почетный гражданин Тбилиси. В разрушенном после гражданской войны городе восстановил лучшую школу на проспекте Руставели, школу № 1.
Кроме нее Москва построила школы в Чечне, Буденновске, Цхинвали, Севастополе, на Алтае, в Великом Устюге, столице Деда Мороза. Воспоминание о них греет мою душу.
Что еще хочу сказать под занавес?
Никогда не думаю о смерти — только о работе.
У меня больше не получилось, чем получилось.
Самый важный урок, который жду от жизни, еще впереди.
Я счастливый человек.
МОСКВА,
Сентябрь 2017